Федерико Ломброзо

Но обратим наш взор на ту часть истории, которая слишком быстро проскочила перед нашими глазами: почему Беттина Ферри вдруг стала "ближайшим" родственником Цезаря Ломброзо? Нам даже неизвестно, кто отец ребенка и где он находится, поскольку он до сих пор не появлялся в нашем фрагментарном повествовании, неизвестно и что было с "Альмасеном Буэнос-Айрес", а также у нас нет сведений о том предмете, который продолжает питать наш интерес, - что случилось с рукописным оригиналом великолепной "Поваренной книги южных морей"?

Лучше пока разрешить старые загадки, прежде чем биться с новыми. Давайте возьмем некоторые основные факты в качестве верстовых отметин, и это позволит нам достаточно точно отыскать едва различимые следы, которое оставило нам время.

Два очень важных события известны нам с иезуитской точностью.

Первое: 8 декабря 1941 года в полдень Мария Чанкальини и ее единственный сын Федерико вновь открыли "Альмасен".

Второе: 21 сентября 1982 года вечером Беттина Ферри и ее муж Рафаэль Гарофало тоже открывают "Альмасен Буэнос-Айрес".

Посмотрим, что произошло за этот сорок один год.

Федерико Ломброзо исполнилось 14 лет 8 октября 1941 года. И ровно два месяца спустя, ни днем раньше, ни днем позже - вот как работает непостижимая арифметика жизни, - его мать открыла для посетителей "Альмасен" с блаженным восторгом мореплавателей, видящих на горизонте землю. Почему женщина возродилась из политого слезами пепла? Что за мощная сила заставила Марию, раздавленную беспрерывной тоской, охватившей ее после того, как у нее на руках умер Ренцо, распрямиться и толкнула ее вперед? Возможно, одного-единственного образа оказалось достаточно, чтобы вернуться из ада, и разве нельзя, даже еще не зная, предчувствовать, что в жилах Федерико текло невидимое чудо отцовской крови? Чудо, составленное из экзотических запахов, вкусов, ароматов и восхитительных фактур. Приятно вспомнить, что в тот день, когда крестили Федерико в соборе Святого Петра и Сесилии накануне Рождества в конце того же года, когда он родился, священник осенил лоб младенца крестным знамением, после чего Федерико одним из своих крошечных пальчиков коснулся святой воды - взмах крыла готового броситься на жертву сокола, вонзающееся со скоростью молнии жало осы - и поднес капельку ко рту, чтобы попробовать воду на вкус. И никто, кроме Марии, не обратил внимания на этот быстрый, словно луч света, жест. Но рано высказывать смелые предположения и строить неясные прогнозы в тот миг, когда ее сын получал Святые Таинства. Не следует удивляться прочному терпению матери: женщина, которая девять месяцев ждет, чтобы произвести на свет чудо жизни, может подождать того момента, когда карты лягут так, как нужно.

Федерико Ломброзо вместе с матерью внимательно изучил - страницу за страницей - чудесную "Поваренную книгу южных морей", и огромная и тихая кухня "Альмасена", который оставался закрытым для посетителей, превратилась в место излюбленных игр. Маленький ученик походил на алхимика в поиске тайных законов и методик, на чародея, выуживающего древние знания в священной книге богов, запахи и ароматы трав и специй полнили его сны экзотическими картинами, кулинарные рецепты, собранные и придуманные его дядьями, бурлили в его голове и волновали точно так же, как и Марию, видевшую в сыне живой образ мужа и свекра. Образ Федерико на кухне: маленькие ручки летают из стороны в сторону, словно птицы с пятью крылами, с одержимостью алхимика смешивая и взбивая, заправляя, перча, нарезая, замешивая, чистя, жаря. Этот образ, повторяемый изо дня в день, не был ли он тем же самым образом, что месяцами яростно являлся во снах женщине, а она не понимала, что он предвещает? Так и должно было случиться: бессловесная сцена превратилась в могущественный тотем, тысячекратно повторенную молитву, страстную мольбу, и однажды весенней ночью, когда рокот моря оглушал город, Мария почувствовала, как у нее отделяется кожа от тела, и она подскочила на кровати с первородным испугом, застрявшим у нее в глотке. И в тот же самый миг, вырванная сдавленным криком из сна, она узрела перед глазами пылающий фиолетовый огонь грядущего. И ее заворожила эта вспышка-предсказание, ее загипнотизировал этот безупречный блеск, как если бы за всю свою жизнь Мария не видела ничего так предельно ясно: то был образ ее сына Федерико, одетого в тот же самый поварской фартук, который иногда носила она сама, который носили Ренцо, Массимо, Лучано и Людовико.

"Альмасен Буэнос-Айрес" вернул себе большую часть былой славы, когда Мария Чанкальини твердой рукой повела его через бурлящие воды эпохи. Федерико стал искусным толкователем мудрости, сокрытой в "Поваренной книге...", которую тридцать лет назад написали его дядья, и хотя его очаровали все тысячи законов создания совершенного вкуса, найденные им на страницах книги, ничто его так не привлекало, как блюда из рыбы и морепродуктов. Постепенно таверна заполнилась морскими ароматами: камбала и креветки с французским эстрагоном; филе куньей акулы с семенами кунжута, молотым кориандром и малибом; мерлан с ямайским перцем и белой горчицей; треска с перцем, луком-батуном и зубчиками чеснока; крабы с луковой солью. Времени хватит едва ли только на то, чтобы лишь упомянуть о немногих блюдах обширного меню, но не на то, чтобы рассказать о палтусе, приготовленном в судке с кубиками сельдерея и черным перцем, о филе форели, закопченной в соусе из острой редьки, о мидиях, закопченных в соусе из спаржи, или креветках в соусе карри. Уже только эти упоминания могут помочь понять магию, которой овладел остроумный кулинарный гений Федерико.

Осенью 1945 года, когда закончилась Вторая мировая война, Федерико оставалось три месяца до восемнадцатилетия, а он уже слыл на атлантическом побережье изумительным поваром. Мария оставила кухню и занялась управлением таверной: она заботилась о финансах, отбирала продукты, обсуждала цены с поставщиками, обучала персонал, строгим взором горящих, словно фонари, глаз следила за тем, чтобы каждый посетитель "Альмасена" остался доволен. А тем временем Федерико, в вихре своей гастрономической горячки, создавал неповторимые кулинарные изыски, и о его блюдах люди сообщали друг другу, в курортном городке рассказы о его умениях гастронома передавались из уст в уста, они разлетались быстрее слухов и сплетен. Туристы, которые впервые оказывались в ресторане, приходили, уже заранее держа в голове заказ, или же выуживали из кармана сложенную вдвое или втрое бумажку, на которой было записано название блюда; путешественники, которые приезжали в Map-дель-Плату, по крайней мере хоть один раз заходили в таверну, чтобы попросить повара удивить их чем-нибудь новеньким; местные жители, охочие до кулинарных изысков таверны, имели обыкновение занимать столики перед полуночью, в час, в который - согласно легенде - молодому Ломброзо его вдохновение являло самые лучшие образцы кулинарного искусства.

Нацистская Германия капитулировала 8 мая 1945 года, но ужасы Третьего рейха оставались все еще незалеченными ранами, еще долго дававшими о себе знать даже на другом конце света.

В Южной Атлантике 27 марта 1945 года военное правительство, возглавляемое генералом Эдельмиро Фаррелем, которому помогал харизматичный полковник Перон, назначенный вице-президентом, объявило войну немцам и японцам.

Однако 10 июля в Мар-дель-Плате затянутое тучами небо едва скрывает в прибрежных водах силуэт немецкой подводной лодки. Возвращавшиеся в порт на своих желтых баркасах рыбаки замечают субмарину. И вскоре по радио звучит сообщение, которое пугает местных жителей.

К 10 июля Вторая мировая война уже закончилась, тысячи жителей Map-дель-Платы, высыпавшие на пляж, удивленно взирали на темный подводный корабль и задавались вопросом: что делает немецкая подводная лодка у берегов Южной Атлантики, в такой дали от своей базы в Балтийском море? Быть может, экипаж субмарины убежал от страшной послевоенной действительности, ожидавших его тюрьмы или голода? Не прошло и полдня, как еще одна субмарина всплыла рядом с первой; это были две лишенные аппетита акулы на водной глади, черные металлические плавники выступали из холодной зимней воды. Еще только вчера злейшие враги вдруг неожиданно стали желанными гостями. Экипажи субмарин U-530 и U-977 (так назывались эти стоящие на якоре перед Map-дель-Платой черные акулы) попросили убежища, как просящие милостыню нищие, совершенно без всякого стеснения. Просьба немцев, тешащих себя мыслью о жизни в Южной Америке, была положительно рассмотрена тем же самым правительством, которое ста днями ранее объявило войну их стране. Неделю спустя часть экипажа U-530 сошла на берег, немногие матросы и офицеры остались жить в городе, большинство уехало в неизвестном направлении, возможно, куда-то в горные районы Кордобы, долину Рио-Негро или в густую сельву Чако.

На рассвете 18 июля обе подводные лодки покинули порт, совершили погружение, проплыли под водой несколько часов и вскоре всплыли на поверхность недалеко от пустынных пляжей Сан-Клементе-дель-Тужу, в нескольких милях к северу от Мар-дель-Платы. Там обе команды сошли на берег, где встретились с другими ожидавшими их соотечественниками: тремя офицерами с линкора "Адмирал Граф Шпее". Возле этих пустынных песчаных пляжей след субмарин теряется, направление, в котором они ушли, - страшная тайна, но кто-то говорит, что оба судна затоплены прямо там, в море перед Тужу. Но прежде чем раствориться в густом тумане легенды, субмарины расстались с десятками выгруженных из их чрева ящиков с сокровищами нацистских главарей, которым удалось сбежать от союзников и укрыться в Аргентине, - золото, бриллианты, доллары, фунты стерлингов и швейцарские франки; кто-то утверждает, что большая часть этого капитала перешла в руки Хуана Перона и его супруги Эвы Дуарте.

Но вот еще одна деталь: среди немногих матросов и офицеров команды U-530, которые попросили убежища в Map-дель-Плате, упоминается один очень примечательный человек - Юрген Беккер, повар по профессии, которому не понадобилось много времени, чтобы оказаться в "Альмасене Буэнос-Айрес".

Карлос Бальмаседа

Проза жизни • Кулинарная книга каннибала